По мнению предправления «Евразийского Банка» Майкла Эгглтона, прибыльность банковского бизнеса начнет замедляться с 2014 года, а ее пик будет пройден в этом году. Между тем он опроверг слухи о намерении акционеров «Евразийского Банка» продать этот актив: сейчас самое время продавать «проблемные» банки, а банки с хорошими портфелями еще не достигли максимальной стоимости.

– Судя по статистике КФН, I квартал 2013 года был достаточно успешным для «Евразийского Банка». Планируется ли дальнейший рост прибыли?

– Я думаю, что в 2013 году «Евразийский Банк» продемонстрирует очередной рост основных показателей. По реалистичным прогнозам, мы сможем показать рост прибыли не менее чем на 20%, а при смелых ожиданиях – 30–40%. Увеличение прибыли планируется за счет роста доходной части: кредитования розницы, корпоративных клиентов и МСБ. Но одновременно с этим мы планируем повысить прибыль за счет сокращения отношения расходов к доходам и контроля расходов.

За последние два года мы автоматизировали значительную часть процессов, поэтому при росте активов нам нет необходимости наращивать штат. В прошлом году мы наняли порядка 1000 новых сотрудников, в этом году планируем принять еще 400–500 человек. При этом аналогичные темпы роста мы способны поддерживать, не увеличивая штат.

– Как обстоят дела с рентабельностью банка, и как этот показатель может измениться в обозримом будущем?

– Я считаю, что 2013 год, скорее всего, будет последним в плане существенного роста прибыли. В 2014–2015 годах, конечно, прибыль будет, но без роста на 50%, с более умеренным 10–15%-м показателем. Речь идет не об абсолютных цифрах, а о процентных показателях рентабельности капитала. Ведь по мере роста капитала для поддержания нормы прибыльности нужно зарабатывать больше денег. Меня устраивает рентабельность капитала порядка 20%, несмотря на то, что сейчас этот показатель у банка на уровне 25%. Я прекрасно понимаю, что высокие показатели не могут удерживаться длительное время. Европейские или американские банки вполне довольны рентабельностью капитала на уровне 10%, а при 20% они были бы просто счастливы (смеется). Если у нас показатель рентабельности сохранится на уровне 15–20%, это достойные цифры. Как я говорил, со временем стоит ожидать плавного снижения рентабельности нашего банка с текущих 25% до 15–20%. И я рассчитываю на положительную реакцию со стороны акционеров в отношении цифры порядка 20%.

– Ваши прогнозы по дальнейшему снижению рентабельности связаны только с эффектом чисел, или есть основания для общего снижения доходности банковского дела, если банки более-менее охватили рынок?

– Это простая математика. При определенном уровне капитала есть определенный потолок роста. При желании я могу обеспечивать более динамичный рост банка, чем позволяет капитал. Раньше рост был более легкой задачей, поскольку капитала было больше, чем сделок, в которых он был задействован. Вы наверняка замечали, что при росте активов на 20% кредитный портфель банка вырастал на 40%.

Сейчас мы достигли равновесия, при котором рост активов и рост кредитного портфеля практически одинаковы в процентном выражении. На вопрос, можно ли вырасти больше, я отвечу – да. Но сейчас тенденция другая: банк может более избирательно подходить к выбору проектов для кредитования. Тот факт, что мы можем себе позволить уже не 40%-ный, но 20%-ный рост, нас дисциплинирует в отношении качества кредитов. Учитывая не самую стабильную ситуацию в мире, 20%-ный рост меня, в принципе, устраивает. Наша позиция не направлена на форсирование роста. Это, на мой взгляд, сейчас разумнее.

– Насколько вообще выгоден банковский бизнес сейчас? По сравнению со страховым, брокерским или private equity?

– Это разные рынки и разные риски. Мне больше импонирует рассматривать бизнес в соотношении прибыль/риск. В страховании можно полностью перестраховать риски, и при этом заработать какую-то прибыль. У брокерских компаний, как правило, значительное количество сотрудников, аналитиков, трейдеров, бэк-офис – и они берут не самые высокие комиссии в масштабе своего бизнеса: с этой точки зрения это не самый выгодный бизнес. Банки, входящие в состав финансовых групп, принимают на себя, чаще всего, большую часть рисков. Если обратить внимание на происходящее на рынке, видно, что покупаются банки, страховые компании, их бизнес развивается, в то время как брокерские компании только закрываются.

– Сейчас «Самрук-Казына» пытается найти покупателя на свои три банка, «АТФ» смогли продать (но с огромным дисконтом, за 25% от стоимости покупки), небольшие банки подвержены схожему течению (как «ТАИБ Казахский банк»). Как считаете, кому могут быть сейчас больше интересны казахстанские банки – местным или зарубежным инвесторам?

– Я бы не сказал, что сейчас банковский сектор консолидируется. Если появится инвестор, готов ли он будет работать с капиталом этих трех банков? Банки, ставшие собственностью госфонда «Самрук-Казына», имели ощутимые проблемы. Инвестор же при покупке этих банков будет обращать внимание как на наличие новых проблем, так и на то, решены ли старые. К примеру, у «БТА Банка» очень широкая филиальная сеть, хорошая инфраструктура, но при этом некачественный баланс. И эти две полярности предстоит привести в соответствие. У «Альянс Банка» неплохая франшиза по рознице, и руководство банка постоянно оттачивает это направление бизнеса. Инвестору нужно проанализировать, насколько хорошо эта франшиза будет себя оправдывать в дальнейшем. И любому потенциальному инвестору – с казахстанским он паспортом или зарубежным – нужно понять, перевешивают ли позитивные стороны негативные. Я считаю, что при всей сложности ситуации потенциал для благополучной продажи есть, вопрос лишь во влиянии негативных сторон, и, что немаловажно, в условиях сделки. В Европе или Америке аналогичные сделки проходили так: государство брало на себя определенные гарантии по решению проблем. В России банки послабее передавались более крупным банкам, на условиях помощи сильного слабому.

Вопрос в том, кто меньше всего выиграет от продажи банков госфонда. Такие сделки вряд ли могут удовлетворить все стороны. Не стоит ожидать, что кто-то придет, разом решит все проблемы, и все будут счастливы. Возможно, кто-то сможет вывести эти банки из трудной ситуации, и даже вернуть инвесторам часть денег и обеспечить рост в будущем.

– Были мнения, что покупателей может «отпугнуть» в первую очередь качество кредитных портфелей банков с госучастием. При этом банки планируется продать в текущем году, а проблема с портфелем вряд ли подлежит решению в столь короткие сроки. Как тогда, на Ваш взгляд, банкам лучше выстраивать свою предпродажную кампанию?

– В дополнение к тому, что банки уже сделали, предпринимать, на мой взгляд, особо нечего. Разве что показывать прибыль, зарабатывать деньги. Этим банкам нужно сосредоточить внимание на своих сильных сторонах. Я убежден, что чем больше ждешь, тем болезненнее будут даваться решения. Для процветания банку постоянно нужны новые идеи, новые клиенты, новые направления бизнеса. Я наблюдал ситуацию с банками, испытывающими аналогичные сложности в других странах. Государства некоторых стран использовали схему, при которой банк продавался сегодня, при этом в будущем государство получало часть прибыли банка. Обязательное условие такой сделки – уверенность государства в команде руководства, к которой переходил банк. В мировой практике есть примеры разрешения подобных ситуаций. Но в случае с банками ФНБ «Самрук-Казына» – сделка вряд ли будет выгодной для правительства.

– На рынке все больше разговоров о возможной продаже «Евразийского Банка». Официальную позицию банк пока не озвучивал, акционеры заявляли, что при хорошем предложении могут продать банк (хотя раньше таких разговоров не велось). Каково Ваше мнение: стоит ли в принципе продавать такой доходный актив как «Евразийский Банк» в текущих реалиях, когда рынки растут, портфели улучшаются?

– Решение всегда остается за акционерами, но могу сказать, что слухи о продаже «Евразийского Банка» «гуляют» на рынке как минимум три последних года. В настоящий момент планов по продаже банка нет. К сожалению, в местных СМИ неподтвержденная информация порой, после массовой перепечатки, приобретает статус факта. Любой владелец всегда просчитывает максимальную стоимость своего бизнеса, с учетом текущих рыночных условий и массы дополнительных факторов. И для любого бизнеса есть время, когда его можно продать с наибольшей выгодой. Ни я, ни акционеры не считаем, что банк в настоящее время близок к пиковому значению своей стоимости. Нам еще есть, куда развиваться, и продавать банк сейчас не время. Я считаю, что этого не произойдет и в ближайшие годы. Нам предстоит еще реализовать ряд IT-проектов, поработать над ростом клиентской базы, повысить эффективность в целом. И сейчас говорить о том, что размер дисконта будет меньше размера премии, которую могут получить акционеры, совершенно преждевременно. До момента возможной продажи банка предстоит проделать еще много работы.

Такие слухи циркулируют постоянно, нам уже не привыкать. И этому есть очень простое объяснение. Предположим, появился инвестор, заинтересованный в покупке хорошего казахстанского банка. «Евразийский Банк» будет одним из немногих, способных вызвать реальный интерес. Среди 12 крупнейших казахстанских банков одни – с государственной долей, другие – с проблемами, третьи – слишком большие. Я где-то даже рад тому, что наш банк вызывает столь устойчивый массовый интерес: это своеобразный показатель достойной работы. Прибыль банка растет, акционеры довольны результатами.

– Насколько вообще сейчас благоприятное время для продажи хороших банков? Самые крупные, понятно, не изменят состав акционеров, а остальные из 12 крупнейших по активам? Или лучше держать хорошие банки при себе?

– А у нас много хороших банков (смеется)? Сейчас продаются банки с госучастием, банки, которые хотели продать, уже продали. На рынке в данный момент перспективнее быть не продавцом, а покупателем банков. Цены низкие, и если кто-то заинтересован в покупке банковских активов, сейчас самое время это сделать.

– А какие банки по другую сторону топ-12 по активам могут быть интересны инвесторам?

– Наиболее интересными для покупки могут быть «нишевые» банки. Если бизнес банка ориентирован, к примеру, на потребительское кредитование, в таком случае может возникнуть ситуация, когда более крупный банк, ориентированный на корпоративный бизнес, захочет купить небольшой розничный банк как отдельное направление бизнеса. А покупать маленький универсальный банк – это вложения «в никуда». Поэтому небольшие банки будут искать своего покупателя, но универсальным вряд ли это удастся, тогда как банки, занимающие конкретную нишу рынка, имеют шансы быть проданными.

– Сейчас активно разрабатывается проект единого процессингового центра (ЕПЦ). Что Вы думаете об этой идее?

– Мне по душе конкурентный рынок. А когда присутствует слово «единый», то о конкуренции, как правило, не идет речи. Если бы процессинг сам по себе был прибыльным, я бы решил вложить в него еще больше денег, чтобы получить еще большую отдачу. Клиенты банков – люди неглупые: если их не устраивают условия работы с банкоматом одного банка – они перейдут в другой. И у меня нет в планах создания дорогого продукта, который долго не протянет. Мне вообще нравится быть инноватором: делать то, чего не делают другие. Мы установили терминалы, через которые люди могут погашать кредиты. Мы на этом не зарабатываем денег, но это удобно для клиентов. Несмотря на неокупаемые затраты, мы получаем «прибыль» другого характера: удобство для клиентов и, как следствие, более широкую клиентскую базу. Другие банки поступают так же. Вопрос в том, как получить позитивный эффект от решений, принимаемых «центром», если в них нет конкурентной составляющей? Доход от банкоматов для нас, например, занимает совсем не значительную долю в общей прибыли банка. При учете расходов на амортизацию и содержание банкоматной сети, уверяю, многие банки остаются в убытке. Иногда необходимо делать вещи, не приносящие прибыли, но нужные для клиента. Если создадут ЕПЦ, возможно, будут решены вопросы небольших банков. При этом я искренне сочувствую таким банкам, как «Халык» или «Казком», которые потратили многие миллионы на развитие своих сетей. Понятно, что указания регулятора будут исполнены рынком. Но те, кто вкладывал деньги, будут в проигрыше, и инновации на этом приостановятся.

– Думаете, государство не будет столь же инновационным, как сейчас сами БВУ?

– Государство редко бывает инноватором, причем речь не о частном случае, а об общемировой практике. Ни в одной стране мира инновационная составляющая не могла бы быть реализована успешно одним государством.

– Спасибо за интервью!

Автор: Юрий Валиков